Террор -2003. Я работаю в Ариэле. В то время большую часть моего рабочего дня составляла работа семейного врача а также гериатра- руководителя отделения тяжелых больных, которых мы лечим на дому. Несколько часов я отдавал отдалённым поселениям, куда возил меня молодец-водитель Яков, поселенец со связями. А значит - с бипером службы какой-то там помощи, в общем, бипер. Эта коробочка вызывала в нас что- то необычайное. Яков появлялся, и я сразу понимал, что запасы адреналина сейчас будут использованы до последней капли крови: это было видно издалека. Я говорил пациентам: "простите" и садился в зеленую Соному, покрытую потешной бронёй. В тот день взрыв был сильный, я его слышал. На бензоколонке у въезда в Ариель. То есть, сначала террориста обнаружили и даже уложили на землю- наши солдатики, но потом он потянулся куда не надо и в него был произведён выстрел.
Пуля попала во взрывчатку. Взрыв убил семерых, но я об этом ещё не знал. Я спешил бегом от перекрёстка вверх по отлогому подьёму к бензозаправочной станции, красивое место, и первое, что я встречаю на земле, в двухстах метрах, - это длинный язык с бахромой кровеносных сосудов. Подбираю язык, продолжаю бежать. И тут я увидел поле боя, которое описать не могу. На арене огня и крови глаз экономит зрение,- видишь только то, что нужно. Были какие-то санитары. Яков подтащил инструменты и были неподвижные девятнадцати-двадцатилетние человеческие фигуры на земле. Первым, недалеко от разбросанных клочьев террориста (язык был в конечном счёте его, выбитый вместе с челюстью и унесённый взрывной волной). Так вот, недалеко от этого, прислонясь к дереву (там, где сейчас стоит памятник), сидел владелец местного отеля и растерянно смотрел на свои изорванные осколками ноги. К нему подкатились с бинтами, и он почти не стонал. Убедившись, что туловище не задето, я пошел под навес на призывы какого-то санитара, кричавшего ЕСТЬ ПУЛЬС! -ЕСТЬ ПУЛЬС! Солдат (это он выстрелил в террориста) с прямой (теперь мне кажется) красной линией через всю грудь. Когда я дотронулся, открылась огромная рана. Его рассекло осколочным ранением. Пульс есть!- кричит санитар. В моих руках уже тубус. Тонуса никакого, поэтому сделать интубацию не представляло никакой сложности. Потом- грудная клетка. Мысль: "это-же прямой массаж сердца - неужели !?" Запускаю руку в рану и сердце в моих руках. Сжимаю, и кровь слабой волной выплёскивается на меня. Нет никакого шанса. Оно пустое, как тряпичное. Нащупываю отверстие от осколка шириной сантиметра 4. Нет тут никакого пульса, ничего нет. Умер солдат.
Через несколько месяцев меня позвали в сестринскую к молодому человеку, у которого был некупируемый приступ астмы. Ему уже сделали ингаляции и он сидел с кислородом, пока сестра налаживала капельницу. Он не был знаком мне. Я сидел рядом и почувствовал, как надо себя повести. Я подстроился к его дыханию и сказал ему: "Я с тобой. Очень скоро ты почувствуешь по-другому, приготовься, сейчас ты услышишь что-то очень важное, очень- очень важное . Будь готовым, это связано с твоим дыханием, но ты не думаешь об этом. Ты можешь просто послушать. даже если ты не понимаешь как. Так- ты просто обходишь ЭТО. С каждым выдохом всё легче обходишь ЭТО. Астма- это не осколок в груди. Он замедлился и вышел из приступа. Сестра мне сказала потом, что он был братом того солдатика, который лежал под навесом бензозаправочной станции.
Пуля попала во взрывчатку. Взрыв убил семерых, но я об этом ещё не знал. Я спешил бегом от перекрёстка вверх по отлогому подьёму к бензозаправочной станции, красивое место, и первое, что я встречаю на земле, в двухстах метрах, - это длинный язык с бахромой кровеносных сосудов. Подбираю язык, продолжаю бежать. И тут я увидел поле боя, которое описать не могу. На арене огня и крови глаз экономит зрение,- видишь только то, что нужно. Были какие-то санитары. Яков подтащил инструменты и были неподвижные девятнадцати-двадцатилетние человеческие фигуры на земле. Первым, недалеко от разбросанных клочьев террориста (язык был в конечном счёте его, выбитый вместе с челюстью и унесённый взрывной волной). Так вот, недалеко от этого, прислонясь к дереву (там, где сейчас стоит памятник), сидел владелец местного отеля и растерянно смотрел на свои изорванные осколками ноги. К нему подкатились с бинтами, и он почти не стонал. Убедившись, что туловище не задето, я пошел под навес на призывы какого-то санитара, кричавшего ЕСТЬ ПУЛЬС! -ЕСТЬ ПУЛЬС! Солдат (это он выстрелил в террориста) с прямой (теперь мне кажется) красной линией через всю грудь. Когда я дотронулся, открылась огромная рана. Его рассекло осколочным ранением. Пульс есть!- кричит санитар. В моих руках уже тубус. Тонуса никакого, поэтому сделать интубацию не представляло никакой сложности. Потом- грудная клетка. Мысль: "это-же прямой массаж сердца - неужели !?" Запускаю руку в рану и сердце в моих руках. Сжимаю, и кровь слабой волной выплёскивается на меня. Нет никакого шанса. Оно пустое, как тряпичное. Нащупываю отверстие от осколка шириной сантиметра 4. Нет тут никакого пульса, ничего нет. Умер солдат.
Через несколько месяцев меня позвали в сестринскую к молодому человеку, у которого был некупируемый приступ астмы. Ему уже сделали ингаляции и он сидел с кислородом, пока сестра налаживала капельницу. Он не был знаком мне. Я сидел рядом и почувствовал, как надо себя повести. Я подстроился к его дыханию и сказал ему: "Я с тобой. Очень скоро ты почувствуешь по-другому, приготовься, сейчас ты услышишь что-то очень важное, очень- очень важное . Будь готовым, это связано с твоим дыханием, но ты не думаешь об этом. Ты можешь просто послушать. даже если ты не понимаешь как. Так- ты просто обходишь ЭТО. С каждым выдохом всё легче обходишь ЭТО. Астма- это не осколок в груди. Он замедлился и вышел из приступа. Сестра мне сказала потом, что он был братом того солдатика, который лежал под навесом бензозаправочной станции.
אין תגובות:
הוסף רשומת תגובה
Оставьте пожалуйста ваше мнение